Ассигнация достоинством 25 рублей времен Екатерины II, 1778
Александр Сергеевич Пушкин был истинным москвичом, охотно общаясь не
только с близкими родственниками, но и с самой дальней московской
родней. Водил он знакомство и с троюродным братом отца, директором
Московского общества сельского хозяйства, действительным статским
советником (штатским генералом) Алексеем Михайловичем Пушкиным —
острословом и балагуром, известным переводчиком и актером-любителем. А
еще Алексей Михайлович слыл знатоком семейных преданий рода Пушкиных.
Возможно, он поведал Александру Сергеевичу и об удивительной
криминальной истории, закрутившейся в Москве в 1771 году вокруг отца и
дяди Алексея Михайловича — Михаила и Сергея Пушкиных.
СБИВШИЕСЯ С ПУТИ ИСТИННОГО
Детство и юность Михаила и Сергея Пушкиных пришлись на благодатное для
русского дворянства царствование императрицы Елизаветы Петровны
(1741-1761). В отличие от своего грозного родителя Петра Великого,
«веселая царица Елисавет» не обременяла подданных службой. При ней
братья Пушкины, как и сотни других дворянских «недорослей», с колыбели
считались на службе в армии, не покидая родительского дома в Воронеже,
где их отец Алексей Михайлович служил губернатором, немало нажившись на
своей должности. Но, то ли он, как писал потом Гоголь, «брал не по
чину», то ли скупо делился с начальством в Санкт-Петербурге — так или
иначе, в конце 1750-х гг. Пушкин-старший был отставлен от должности,
едва успев пристроить подросших сыновей. Старший, Михаил, поступил
служить в чине поручика в лейб-гвардии Преображенский полк. Младший,
Сергей, был также приписан к этому полку, но фактически трудился
придворным курьером и часто ездил с поручениями за границу.
Ближайшая подруга будущей императрицы Екатерины II, одна из
образованнейших женщин России того времени княгиня Екатерина Дашкова
писала потом в мемуарах: «Поручик Михаил Пушкин служил в одном полку с
моим мужем. Он был очень умен и благодаря его тонкому уму и остроумной
беседе пользовался большим успехом у молодежи. У Пушкина отец потерял
место и попал под суд за лихоимство в последние годы царствования
Елизаветы; жалованье Михаила было невелико, и мой муж великодушно
выручал из денежных затруднений как его, так и его брата...»
Д.Г. Левицкий. Портрет Екатерины Дашковой
Именно князь Дашков вступился за Михаила Пушкина перед послом
королевской Франции маркизом Лопиталем, когда последний хотел привлечь
гвардейца к суду по жалобе, поданной на него неким
соотечественником-негоциантом. Как оказалось, живший в Санкт-Петербурге
французский купец легковерно ссудил поручика крупной суммой денег для
оплаты карточного долга. Однако когда француз пришел к Пушкину с его
распиской, бравый гвардеец не только не вернул деньги, но и спустил
«купчишку» с лестницы. Чтобы замять дело, дружившему с Пушкиным князю
Дашкову пришлось уплатить долг за однополчанина.
Еще в больший скандал вляпался курьер Сергей Пушкин. В 1760 году он был
послан в Париж с важной миссией — передать великому французскому
мыслителю Вольтеру подборку архивных материалов для написания истории
царствования Петра Великого, серию памятных медалей в честь царя Петра и
2000 червонцев аванса. Увы, едва прибыв в блистательную столицу
Франции, юный курьер пустился в загул, заложил памятные медали в
парижский ломбард, а в итоге сам попал в парижскую долговую тюрьму,
откуда его с трудом вызволило российское посольство.
АППЕТИТ ПРИХОДИТ ВО ВРЕМЯ ЕДЫ
На счастье обоих братьев и их отца, их прегрешения были прощены и забыты
в разгар бурных событий 1761-1762 годов, отмеченных кончиной
императрицы Елизаветы, вступлением на престол наследника Петра III и
последовавшим дворцовым переворотом, погубившим незадачливого императора
и открывшим царствование его вдовы Екатерины II. Братья Пушкины, как и
большинство офицеров гвардии, способствовавших воцарению Екатерины, были
повышены в чинах. Сергей стал капитаном-поручиком гвардии. Михаил,
перейдя на гражданскую службу, сделался коллежским советником. А
благодаря дружбе с всесильным фаворитом императрицы графом Григорием
Орловым Михаил вскоре получил «хлебную» должность опекуна (то есть
контролера-ревизора) основанного в 1763 году Московского воспитательного
дома.
Рокотов Ф. С. Портрет Григория Орлова
Вторым, еще более выгодным занятием младшего Пушкина стала служба в
Мануфактур-коллегии — Министерстве промышленности XVIII века,
надзиравшим за открытием новых производств, контролировавшим качество их
продукции, условия труда и т.п. К слову, контора-правление
Мануфактур-коллегии размещалась в несохранившемся здании на Большой
Мещанской улице (нынешний проспект Мира) по соседству с городской
усадьбой ее первого (с 1717 года) директора — знаменитого ученого и
государственного деятеля эпохи Петра I графа Якова Брюса.
...И все же братьям Пушкиным по-прежнему не хватало денег. В 1770 году
Михаил Пушкин женился по любви на княжне Наталье Волконской, а год
спустя у них родился первенец, названный в честь деда Алексеем, так что
семейная жизнь требовала немалых расходов. Карьеру лейб-гвардейца Сергея
Пушкина тогда же сгубили карты — заподозренный в шулерстве, он вынужден
был выйти из полка в отставку и жил лишь на доходы с игры.
«ИЗДЕРЖКИ» ЕКАТЕРИНИНСКОЙ РЕФОРМЫ
«Благодарности», получаемые от московских фабрикантов мануфактуры их
ревизором-контролером Михаилом Пушкиным, как и карточные выигрыши его
брата Сергея, с 1769 года представляли собой как золотые монеты, так и
бумажные деньги-ассигнации. (Впервые они были введены в обращение в
России манифестом Екатерины II от 29 декабря 1768 года).
Манифест Екатерины II об учреждении в Москве и Петербурге двух банков для размена ассигнаций. 29 декабря 1768 г.
Первые бумажные деньги не имели защиты от подделок. Уже вскоре царица
Екатерина особым указом повелела убрать из обращения 75-рублевые купюры
из-за того, что их часто переделывали в «четвертаки» — для этого
фальшивонетчикам достаточно было соскоблить цифру «2» и слово
«двадцать», заменив на «7» и «семьдесят». Запрет был наложен и на вывоз
ассигнаций за границу. Однако все эти меры лишь разжигали азарт
потенциальных мошенников, не оставив равнодушными и братьев Пушкиных.
Уже в 1770 году отставной капитан Сергей Пушкин приехал в Москву и
предложил брату Михаилу план подделки ассигнаций. По замыслу Сергея, для
этого были нужны особая денежная бумага, специфическая типографская
краска, клише для оттисков и каналы сбыта.
Бумагу Сергей Пушкин брался закупить в голландском городе Амстердаме на
так называемой «Сиверсовской мануфактуре», снабжавшей сырьем печатавшую
ассигнации Сенатскую типографию Санкт-Петербурга. Гравера для
изготовления денежного клише обещал найти во Франции некий Луи Барро
Бротар, католический священник-расстрига, сбежавший в 1766 году из
Парижа в Санкт-Петербург из-под следствия за подделку документов.
Сбывать же фальшивки в России предполагалось через Михаила Пушкина, чья
должность в Москве в Мануфактур-коллегии открывала ему широкий доступ к
тайной подмене настоящих ассигнаций на фальшивки.
ЗА ДЕЛО БЕРЕТСЯ ИМПЕРАТРИЦА
Вигилиус ЭРИКСЕН Портрет Екатерины II перед зеркалом
Весной 1771 года Сергей Пушкин и Бротар отправились в Европу. Тогда же
Михаил Пушкин решил привлечь к намеченному сбыту фальшивок своего
прямого начальника, вице-президента Мануфактур-коллегии Федора Сукина.
Тот сначала согласился, но вскоре испугался и сообщил о планах Пушкиных
президенту Мануфактур-коллегии сенатору Волкову, который, в свою
очередь, известил о них лично Екатерину II. Дальнейшее развитие «дела
Пушкиных» прослеживается по переписке императрицы с чиновниками разных
рангов.
6 февраля 1772 года Екатерина II написала генерал-губернатору Лифляндии
(нынешняя Латвия) Броуну: «Беспутным своим поведением известный Сергей
Пушкин в прошлом году поехал в чужие края. Ныне подозрение есть, что он
сие учинил, чтобы там стараться подделывать наши банковые ассигнации,
коих пересылать будто бы намерен к своему брату в Москве, к Михаилу
Пушкину. Прикажите неприметно примечать на вашей границе, не проявятся
ли где пакеты на имя Михаила Пушкина и если таковые будут, то под видом
контрабанды велите их осматривать и если найдете чего, то, не мешкая,
отправьте ко мне с нарочным... Екатерина».
Уже 10 февраля 1772 года Броун отправил из Риги в Санкт-Петербург ответ
на Высочайшее имя: «...Писаный собственной Вашего Величества рукою от 6
сего месяца секретнейший указ о беспутных поступках известного Сергея
Пушкина, я сего числа получил и на оное вашему императорскому величеству
доношу: отставной капитан Сергей Пушкин прошлого 1771 года... июля 24
дня из Риги за границу отправился. А ныне он, Сергей Пушкин, назад тому
дня с три из-за границы воротился и теперь находится в Риге, но из оной
хочет скоро ехать в Москву — требовал надлежащего о пропуске туда
паспорта...»
Императрица ответила Броуну 13 февраля: «Прикажите под именем
контрабанды осматривать как Пушкина самого, так и все при нем
находящиеся вещи, экипажи, карету и людей и если что сомнительное
найдете, то прикажите его самого арестовать, также старайтесь узнать,
где он был в чужие края...»
19 февраля Екатерина II отправила губернатору Лифляндии еще одну
инструкцию: «Незадолго перед Сергея Пушкина или скоро после него будет
привезен какой-то инструмент: то ли орган, то ли клавикорд... будет
адресован на имя Мануфактур-коллегии вице-президента Федора Сукина.
Инструмент надлежит осматривать, нет ли в нем спрятанных поддельных
ассигнаций и не составлен ли он из двойных досок, между коими сей
запрещенный товар спрятан. Велите строго сберечь и поймать сию
вещицу...»
Судя по этому посланию, Сукин выдал властям и общие замыслы Пушкиных, и
конкретный способ ввоза в Россию первой напечатанной ими за рубежом
партии фальшивок в корпусе музыкального инструмента.
«Я ВЗЯТ ПО ДОРОГЕ И ЗАДЕРЖАН...»
Тем временем Екатерина II подключила к розыскам по делу Пушкиных других
чиновников. 1 марта императрица направила московскому
генерал-губернатору князю М. Н. Волконскому следующее письменное
распоряжение: «Князь Михаил Никитич. ...Вчерашний вечер Новгородский
губернатор граф Сиверс получил из Пскова письмо, с которого при сем
следует копия от Сергея Пушкина к брату его Михаилу в Москве. Сие
письмо, обличающее обоих братьев, Сергей Пушкин послал из-под ареста из
Нейгаузена в Псков, дабы оттудово оно поскорее отправлено было к брату
его. Из оного увидите, что у Сергея Пушкина действительно найдены
ассигнационные штемпели и литеры... Что доказывает, что и Михаила о сем
небезызвестен брат виновный эдак к невинному писать не может. Извольте
посоветовать, каким лучшим образом Михаила Пушкина следует арестовать и
допрашивать... Брата я его привести велела. И по обстоятельствам и
другого сюда возьму...»
К царскому посланию прилагалась копия написанного по-французски письма
Сергея Пушкина к его брату Михаилу в Москву: «О друг мой, какое
несчастье! Я взят по дороге и задержан... Когда я приехал, стали
разбивать сани и нашли штемпель и литеры, которые тотчас признали
годными для делания ассигнаций. И вот я арестован. Придумываю: как бы
бежать, но мало похоже, чтобы нашел к тому средство. Не знаю, как теперь
быть. Спаси меня, если можешь. Если паче чаяния убегу, напишу тебе и
адресую письмо на имя господина Наумова, исковеркаю почерк и ты смело
распечатывай, если на нем будет крест. Бумаг у меня не нашли...»
2 марта императрица вновь обратилась с письмом к московскому
генерал-губернатору с требованиями выяснить источники получения литерой
бумаги и гранок, а также установить личности сообщников «Михайлы
Пушкина». Аналогичное поручение было отправлено и Броуну.
Тем временем Сергей Пушкин был доставлен в Петропавловскую крепость.
Надеясь на снисхождение, вскоре он стал давать признательные показания
следственной комиссии по его делу в составе графа Толстого, Сухарева и
Пущина. Ознакомившись с протоколами его допросов, императрица 11 марта
отправила в Москву князю Волконскому новую депешу: «...Пушкин здешний
(Сергей) сказал, что с 1770 года между ими троими (он, Михаил и Федор
Сукин) положено было: Сукин знал, что Сергей ехал в Голландию для
деланья штемпелей и бумаги, кою ими троими и подписать вместо сенаторов
надлежало... Я ужаснулась найти чиновного человека в этом деле... Сенат
поступит по законам; а не худо за Сукиным смотреть, чтоб не утек...»
5 октября 1772 года Правительствующий Сенат как высшая тогда судебная
инстанция России издал указ «О наказании бывшего капитана Сергея и
Мануфактур-коллегии члена коллежского советника Михаила Пушкиных с их
сообщниками за воровской умысел к подделыванию Государственных
банковских ассигнаций», приговорив братьев к смертной казни. Однако
императрица Екатерина II смягчила приговор своим царским указом от 25
октября 1772 года: по ее мнению, преступление не произвело «того
действительного вреда, на который строгость закона обращается». В
результате Михаил и Сергей Пушкины были лишены дворянства, выведены на
эшафот и над их головами были преломлены шпаги. Потом
братья-фальшивомонетчики были отправлены в вечную ссылку. Именовать их
было велено ... «бывшими Пушкиными».
Раскаявшийся соучастник братьев Федор Сукин был также лишен чинов и сослан на вечное поселение в Оренбургскую губернию.
Не ушел от наказания и французский подельщик Пушкиных Луи Барро Бротар.
Следователи из Сената установили, что именно он нашел в Париже мастера,
изготовившего пресловутые «штемпеля» и «литеры», то есть клише для
печатания ассигнаций, отвез их в конце 1771 года в Амстердам для
передачи Сергею Пушкину, а сам остался в Голландии ждать выполнения
«Сиверсовой мануфактурой» заказа на бумагу для печатания ассигнаций. Но
так и не дождался. По требованию царицы Бротар летом 1772 года был
задержан в Амстердаме местной полицией, передан представителям
российского посольства и доставлен в Санкт-Петербург. А затем решением
суда попал на вечное поселение в сибирский Нерчинск.
Михаила Пушкина сослали в Тобольск, куда за ним последовала молодая жена
Наталья, оставив первенца Алексея в Москве на попечение своей матери.
Искренне любящая женщина родила Михаилу в Тобольске еще двоих детей, а
после кончины супруга в 1791 году вернулась в Москву, где умерла в 1819
году в возрасте 75 лет.
Сергея Пушкина сперва заключили в Пустозерский острог в низовьях реки
Печоры (нынешняя территория Ямало-Ненецкого автономного округа) — в ту
самую тюрьму, где провел 15 лет и в 1681 году был казнен на костре по
царскому указу духовный лидер российских старообрядцев протопоп Аввакум.
Пушкин же просидел в Пустозерске семь лет, а затем был переведен на
Соловки.
Архивы сохранили письмо вологодского губернатора Мельгунова настоятелю
Соловецкого монастыря: «Высочайшее Ее величества имею я повеление о
переводе одного секретного колодника в Соловецкий монастырь. А как сей
преступник человек хитрый и дерзкий, повелено его держать так, чтобы он
никого из монастырских обитателей, исключая караульных, видеть не мог.
Чтобы в палате означенного колодника было одно окошко за железной
решеткой. Сентября 27. 1780 года». Даже сам настоятель Соловецкого
монастыря узнал личность затворника значительно позже, из специального
губернаторского послания.
...До сих пор в массиве северо-западной стены Зосимо-Савватиевского
монастыря толщиной в семь и высотой в десять метров сохранился «каземат №
19», где «бывший Пушкин» провел 14 лет до самой кончины в 1795 году.
Проживи Сергей Пушкин еще год, быть может, он и получил бы амнистию,
объявленную новым императором Павлом Петровичем после кончины
ненавистной ему матери Екатерины II в конце 1796 года. Но, как известно,
история не ведает сослагательного наклонения...